Бурый Перец и Харандаш плавали в Архипелаге всю жизнь, нанимаясь на разные корабли. Друг друга не любили, но доверяли, справедливо считая, что вот так вдвоём у них больше шансов сохранить свою шкуру. Харандаш называл себя матросом, а Бурый Перец ветровиком. Были они неудачниками, смирившимися с этим и просто старающимися вытерпеть и сохранить силы как подольше. Однажды в холодный месяц начала зимы они плыли с пятью кочевыми рыбаками через Эскеллское море на шхуне. Когда на четвёртый день начался какой-то уж очень свирепый шторм с мокрым снегом, каждый из них только и подумал «ну вот опять» и внутренне простонал. Их мотало три дня, швы в корпусе разошлись, все уже сидели по пояс в воде, и рыбаки молились Братьям-Богам, готовясь к смерти. А они никому не молились. Шхуну ударило об отмель и раскололо. Волны побили их об песок и напихали горькой холодной водой и выкинули на обледенелый пляж.

        Бурый Перец и Харандаш, и ещё два рыбака спаслись, а трое утонули. Они оказались на песчаной дюне, без единого растения или камня. Они стали бегать, волоча ноги, пока не просохли на ветру, и поэтому не околели. Потом они насобирали досок и плавника, и стали ждать конца шторма, чтобы строить плот и выгребать отсюдова.

        Все четверо сползлись в кучку посередине дюны, и уснули. Бурый Перец тупо ковырял пальцем холодный песок и рассматривал попавшие под ноготь песчинки. Потом он толкнул приятеля локтем и шёпотом сказал: «Смотри». Песок был наполовину обычным морским песком, белым с чёрными вкраплениями, а наполовину это были серебристые крупинки мифрила. Он копнул грунт вглубь на ладонь – там тоже был сплошной мифрил. Вся дюна была наполовину из драгоценного металла. Бурый Перец и Харандаш убили своих товарищей, хотя один успел проснуться и закричал, а они вообще-то не были убийцами, и убить его им было трудно. Друг друга они не убили, справедливо считая, что вот так вдвоём у них больше шансов сохранить свою шкуру. Они стащили тела в волны, и стали ждать конца шторма. Через два дня они связали плот, из одежды сделали парус и поплыли. На третий день их подобрал прибрежный торговец на своей семейной лодке. В Эскеллском море оживлённое движение, даже зимой.

        Оклемавшись, они поработали грузчиками в порту и купили лодку. Через месяц они поплыли к этой дюне. Она хоть и лежала в стороне от путей, но была морякам известна. Её обходили стороной из-за опасных мелей, а саму дюну издалека видно – пустая она и ничем не привлекательна. Может быть, кто-то и попадал туда, но либо не разбирался в свойствах мифрила, либо никому о тайне не говорил. В общем, Бурый Перец и Харандаш овладели монополией на драгоценный песок.

        Они стали иногда скрытно плавать туда, намывать мифрила и продавать по чуть-чуть в окрестных портах, под разными именами. Разбогатели, купили себе укреплённый особняк и два дока на разных островах, и быстрый двухмачтовый когг. Наняли команду и открыли небольшое пиратское предприятие, чтобы таким образом скрывать источник дохода. Потом раскочегарились и потеряли осторожность.

        Через пару лет менялы на рынках почувствовали странную привередливость многих клиентов и падение цены на мифриловые гвозди, которые считались стабильной межостровной валютой. Ещё позднее наёмные солдаты Хавнорского короля потребовали повысить им жалованье, чего не случалось уже двести лет. А один из пиратских капитанов с Эбосскилла, который очень гордился своим мифриловым ожерельем, обнаружил почти такое же на пленённом купеческом сынке. В общем, в системе экономических отношений возник какой-то непредвиденный фактор, который нарушал принятые правила игры и мешал всем игрокам. Королевские казначеи, северные пираты, каргадские религиозные фанатики приостановили скрытую войну между собой и распустили своих агентов по всему архипелагу с одним заданием – найти этого колдуна, шахтёра или фраера – кем бы ни был этот источник дешёвого мифрила. Найти! Конечно, вскоре им удалось вычислить предприятие Бурого Перца и Харандаша. Они накрывали их прибежища, но тем удавалось скрываться в других, пока кольцо не сузилось уж слишком плотно. Тогда Бурый Перец и Харандаш решили бежать на дальний юг. Они высадили команду на берег, вдвоём доплыли до тайной дюны, и четверо суток насыпали в грузовой трюм песок. Промывать не было времени, и они жадничали. Набив трюм, они его запечатали, вернулись за командой и приказали держать зюйд-зюйд-вест. Но через полдня пути они увидели перед собой от горизонта до горизонта редкую цепь парусов – это их ловил королевский флот. Они направили когг на север – и издали заметили облаву пиратской конфедерации. А с востока плыл флот Каргадской империи. Такой масштаб погони очень удивил и испугал команду – они-то не знали про тайну своих хозяев. Матросы отвязали шлюпку и удрали. А Бурый Перец, Харандаш и оставшиеся пятеро подняли все паруса и проскользнули в незакрытое окно на юго-восток. Так началась большая гонка. Огромный флот преследовал маленькое судно с семью людьми на борту, мимо островов, через проливы и дальше на восток, куда не ходят людские корабли. Гонка длилась 22 дня. Она началась к северу от Торхевена, и закончилась в туче миль к юго-востоку от последней обитаемой земли Астовелл, в безграничном океане, в восьми днях пути вдаль за Окраинным течением, в туманных жарких морях без ориентиров, где живут лишь киты и морские пауки, и рыбы не знают своих имён. Всё это время преследователи и преследуемые держали друг друга в пределе видимости; первые не могли догнать, вторые не могли оторваться. Это была уже не полицейская операция, а мистический вызов какой-то. В конце концов, истощённая от голода и бессонницы команда золотодобытчиков стала сдавать. Они не успевали вовремя менять курс и переставлять паруса, спотыкались, путали снасти, зарывались ютом в волну. На двадцать второй день когг уже еле плёлся, хотя и был уже пуст (это важно, но об этом потом), и несколько больших военных кораблей приблизились на расстояние двух каргадских миль. Под вечер гребной бот с абордажной командой догнал когг, и солдаты вскарабкались по вантам. Пленников застали в полуобморочном состоянии, раздели и привязали к мачтам. Трюм был пуст. Корабли стали в кольцо, и на борт пойманного когга поднялись господин Рябиновый казначей, господин Серебряный казначей, два пиратских принца и каргадский адмирал в намотанном на голову тюрбане из меховых лент. Они стали допрашивать пленных про мифрил, прижигать им рёбра, ломать пальцы. Плачущие и не понимающие, где они находятся, матросы быстро умерли, одного убили солдаты, потому что он сопротивлялся и дрался.

        В отчаянии и страдании, Бурый Перец и Харандаш сперва молчали. Какой мифрил, вам приснилось, ищите – у нас пустые трюмы, отпусти начальник, ах сссука, Ыаааа! Глядя друг на друга, они не находили поддержки– они не были ни друзьями, ни единомышленниками. Сука-жизнь свела их вместе, и бросила им свой сучий фарт – один на двоих, – но не дала тому никакого смысла, и вот так, вдвоём, в тоске и отчаянии, они цепляются за шанс сохранить свою шкуру, тут, за краем мира, и ни один бог не пришёл к ним, ни с мечом, ни с флейтой. Ах ты сука, ссукка, господи ж ты сучий боже мой, жизнь моя, иль ты приснилась мне. Да подавитесь же вы вашим мифрилом, вашими кораблями, вашими островами, вашими книгами, и любовью, вашими ветрами и деревьями; что в них теперь? здесь, в душном море смерти? Мифриловая дюна в Эскеллском море на траверзе Кор-Аида, и мы везли с собой полный корабль, и высыпaли его каждый день в море, сперва – пока надеялись уйти – чтобы облегчить ход, потом чтобы уничтожить улики, а когда поняли, что обречены, и ничто нас не спасёт, и убийцы беспощадны – то просто назло, чтобы ничего вам сукам не досталось, нате, жрите моё тело, пейте мою кровь, солёную, морскую мою кровь, густую, медленную, ничего не понимающую, что течёт своим солёным путём, что возвращается в море.

        Не дослушивая, не глядя друг на друга, тысяченачальники спешили в шлюпки, путаясь в алых плащах, спешили на свои корабли, и ещё не подойдя к бортам, кричали на своих языках о поднятии парусов и спешке. Флоты рванули назад, к дюне (а Бурого Перца и Харандаша по очереди задушил верёвкой каргадский капрал – не отвязывая от мачты, без злобы, из привычки заканчивать дела. Их кораблик даже не сожгли, оставили в океане. Оох…). Пиратский флот раскололся на несколько флотилий – каждый сам за себя, – хавнорцы выделили группу самых быстроходных и выслали вперёд, каргадская эскадра так и пёрла толпой. По дороге они встречали отставшие во время погони суда и заворачивали их за собой.

        Через две недели пути вперёдсмотрящие стали отмечать странную для этих широт концентрацию китов. То тут, то там из воды высовывалась чёрно-синяя толстая морда, (каждый пучеглаз как штурвальное колесо, а между пучеглаз белый рог), фыркала носом-картошкой. До горизонта, средь серых волн ?стого моря выныривали скользкие спины. (Я не знаю точно, что значит прилагательное «?стый», но слово как раз подходит по звучанию к тому, каким было море в те дни. Оно было ?стое). У таких больших и умных животных энергетика такая, что будь здоров, тем более, когда их много. Вставило даже флотского мага, который весь этот месяц преимущественно спал в своей каюте на хавнорском флагмане, не одобряя и не вмешиваясь. Но тут он выбрался на ют, велел подать себе кофе и целый день нюхал воздух, угукал в океан, слушал свист китов, чего-то толок в ступке и сыпал в ветер, потом снова слушал китов. Маг засмеялся, и смеясь пошёл к господину Рябиновому казначею. Там он сказал, что вряд ли нам чего светит насчёт мифрила, потому что есть тут ещё одни чуваки со своим интересом. А тот ему: мы гегемоны региона! Пиратов утопим, а с каргадцами поделимся. Ну, было бы чем делиться, говорит маг, и уходит, хихикая в бороду. Когда флот миновал Уэйи, вода уже прямо бурлила и булькала, вспененная мощными китовыми хвостами. Корабли плыли между китов, которые – это уже было видно невооружённым глазом – толпами ломились в том же направлении, что и моряки. Иногда корабли ударялись в китовые спины, иногда киты своими боками толкали корабли. Киты тоже спешили. И вот, за день до прибытия к дюне, издали стало слышно урканье и пыхтение тысяч тяжёлых туш, ворочающихся в одной куче. Киты заполнили пространство моря вокруг дюны, как полная тарелка слив или слизняков, они ползали по, и выныривали из-под, и залезали на друг друга, мотали своими круглыми бoшками и громко фыркали, и каждый старался пробраться поближе к тому месту, где гипотетически должна быть собственно дюна. Что происходит? спросили тысяченачальники у мага. Маг прыснул и сказал, что он конечно не уверен, но наблюдения за аурой китов и их реакция на некоторые проведённые мной опыты, кстати, методика разработана лично мной, впервые в Архипелаге...

– Короче, ты дело говори!
– Да, так вот, судя по всему, киты от вашего мифрилового песка –

Прутся они, понял? Он на них действует, как на людей всякие стимулянты-амфетамины, как кокаин, типа. В ноздрю им шибает, понял? Вот они и устремились сюда! Со всего Восточного океана! Ну откуда я знаю какие рецепторы, я ж не физиолог. Короче, их тут пару тысяч, и в ближайшие дни они тут забульбенят такой запой, что я вам не советовал бы соваться, бо затопчут. – Постойте, господин маг, но ведь этого никогда раньше не наблюдалось?
– А носатые киты во внутренних морях наблюдались? А мифриловые дюны? Произошло редчайшее стечение обстоятельств, мой друг! Эти контрабандисты вывезли мифрил за пределы Окраинного течения, и, высыпав в море, впервые в истории дали какому-то случайному киту его нюхнуть! И того тoркнуло, и он рассказал остальным! А высыпанный во время погони мифриловый песок своим запахом показал китам дорожку через все море к источнику кайфа! И вот они его и топчут у нас на глазах. Зрелище настолько же потрясающее, насколько и бессмысленное. А мифрила вам, думаю, не достанется, они ведь его и под водой могут нюхать.

        Всё так и получилось, как доктор предсказал. Киты тусовались в том месте около двух недель. Ни один корабль подойти к дюне не мог. Разгонять китов никто не рискнул: хвостом влепит – и корабль развалит пополам, не считая мелких щепок.

        Когда киты разбрелись, вяло шевеля тушами, дюны уже не было, и отмелей уже не было. Киты шатались и спали на ходу. Вот это подфартило! Харашо погуляли.